— Все монархи, а также то правительство, которое будет принято в Медалоне, не возражают против присутствия при их дворах советников-харшини, — продолжала Шананара. — Харшини будут выполнять функции верховных арбитров в случае разногласий, возникших между вашими странами.
— Порядок престолонаследования во всех странах остается прежним, за двумя оговорками. В том случае, если король Габлет умрет до того, как его ныне еще не рожденный наследник достигнет зрелости, Высочайшая Принцесса Хитрии Адрина примет на себя обязанности регента. Вторая оговорка тоже связана с фардоннским троном. Соглашение, по которому Вулфблэйды наследуют фардоннский трон в случае отсутствия законного наследника, больше не считается действительным. В случае отсутствия законного наследника мужского пола трон Фардоннии переходит к старшей из законных дочерей.
— Нет, подождите-ка! — запротестовал Габлет. — На это я не согласен. Если я умру, Адрине достаточно убить моего сына, чтобы стать королевой.
— Хоть вы и готовы без раздумий убивать своих родных, отец, — холодно отметила Адрина, — это еще не значит, что я похожа в этом пункте на вас. Даю вам слово: я не убью моего брата. Ни одного из них.
— В любом случае вам нечего опасаться, ваше величество, — разъяснила Шананара. — Положение регента автоматически исключает Адрину из линии наследования. Если с вашим сыном что-нибудь случится, трон переходит к следующей за Адриной по старшинству дочери.
— К Кассандре? — расхохотался Габлет. — Да сохранят нас боги от такой участи! Ну, теперь я спокоен — Адрина будет драться до последнего, чтобы сохранить жизнь брата. Уверен, что она скорее умрет, чем позволит Кассандре занять трон.
Мир.
Р'шейл мрачно отстранилась от колонны, прислонившись к которой стояла до сих пор. До нее начало доходить, насколько лишней она сделалась. Зигарнальд не умрет; он был и оставался первичным богом, истинно бессмертным. Но у него уже не будет возможности единолично прийти в Кариен и занять вакуум, образовавшийся со смертью Хафисты. Он хотел, чтобы она закалилась и набралась силы, чтобы противостоять Хафисте. Что ж, он получил, что хотел, но и она отомстила ему за испытанные ею по его милости страдания. Боги будут вырастать и умаляться, набирать силы и ослабевать — жизнь продолжается, но бог войны уже не сможет набрать столько сил, чтобы сделать прочих богов своими прислужниками. Баланс сил восстановлен.
И больше не будет нужды в дитя демона. Ее не ждет никакое предназначение. Никакой стране не нужен ее совет. Тот факт, что они отлично разобрались со своими делами, пока она спала, по-обидному недвусмысленно демонстрировал этот договор.
Между тем собравшимся принесли чернильницы и перья, чтобы официально подписать принимаемое соглашение. За этим занятием она и оставила их.
Больше ей нечего было здесь делать.
Р'шейл выскользнула за дверь на солнечный свет, осознав, что впервые за всю свою жизнь она не должна заботиться ни о ком, кроме себя самой. Никакое предназначение не висело над ней тенью. Она не принадлежала больше никому — ни людям, ни харшини, ни богам.
Не снимая защитных чар, Р'шейл направилась к главным воротам. Защитники, стоящие на страже, не заметили ее, и она вышла на большую дорогу. Здесь все еще расчищали поле битвы, и отряды могильщиков стаскивали трупы в братские могилы, выкопанные пленными кариенцами, но воды реки Саран были снова чисты и прозрачны, волны радостно накатывались на берега. Хотя едва ли стоило называть ее гордым именем реки. Это был всего лишь широкий ручей. Она остановилась на мосту и обернулась к сияющей Цитадели. Там был ее дом и ее тюрьма. Ее гибель и спасение.
Повинуясь неожиданному импульсу, она обратилась к огромной крепости с мысленным прощальным приветом. Она не знала, получит ли ответ, а если да, то когда это будет. Ей предстояло еще найти Локлона. И встретиться с Гимлори. И может быть, ей удастся найти способ уговорить Смерть освободить Брэка.
Цитадель ответила ей приветливой волной благоволения, ласково окатившей ее с головы до ног. Улыбнувшись сама себе, Р'шейл посмотрела под ноги и обнаружила, что она не одна. Маленький демон, которого она в последний раз видела рядом с Майклом в Гринхарборе, сидел подле нее на земле, уставившись на нее огромными черными глазами.
— Откуда ты взялась? — спросила она, опускаясь на корточки рядом с ним.
Создание прочирикало что-то невразумительное и прыгнуло ей на руки.
— Ты хочешь мне сказать, что жалеешь о Майкле? — хихикнула она. — Тут ты не виновата, малыш. Тебе придется прожить сотни лет, прежде чем ты сможешь защищать кого-нибудь от таких, как Хафиста.
Упоминание имени умершего бога напугало демона, и она крепко обхватила ее за шею тонкими лапками. Р'шейл поднялась на ноги, сбросила с себя чары и, в последний раз поглядев на Цитадель, перешла по мосту на другую сторону реки.
— Я думаю, — обратилась она к демону, шагая по дороге, — нам стоит теперь придумать тебе имя.
Глава 64
Локлон заметался во сне и перекатился по земле. Его снова мучили кошмары. Они преследовали его во сне, а когда он просыпался, делалось еще хуже. Ему не оставалось ни минуты покоя.
Это началось с тех пор, как они выбрались из Цитадели. Он думал, что его вывезут в лагерь кариенцев и станут воздавать ему почести, как герою, а потом возьмут крепость штурмом и перережут всех, кто там есть. Но мистресса Хинер с этим ее головорезом Лорком и пугающе прекрасным мальчишкой Алладаном все шли и шли вперед. Они не остановились, пока не дошли до Броденвэйла, а потом погрузили его в маленькую речную лодку и поплыли в Заставу. Там они пробыли ровно столько, сколько было нужно, чтобы нанять другую лодку, и раньше, чем он догадался, что может протестовать, они уже держали курс на остров Сларн.
Сначала все было неплохо. Остров был сырым и заброшенным, а жрецы оказались странными типами, но они позаботились о его изнуренном теле и помогли ему набрать силы. Они даже начали поговаривать о том, чтобы отправить его в Ярнарроу.
«Он оказал большую услугу Всевышнему, — твердили они, — и его ожидала заслуженная награда».
Какое-то время он, как дурак, верил их обещаниям, пока не вспомнил, что сторонников Всевышнего награда ожидает не при жизни, а после нее.
Его первый побег сочли результатом печального недопонимания ситуации. За вторую попытку его жестоко выпороли. Третья и последняя попытка почти удалась. Она и совсем удалась бы, но тут, как на беду, остров задрожал, будто при землетрясении, а жрецы внезапно сошли с ума.
Произошло что-то немыслимое.
Локлон находился как раз на задах кариенской часовни, дожидаясь возможности улизнуть с утренней службы, когда посох жреца, совершавшего службу, засветился, и на паству, подобно теплому ветру, обрушился поток чувственной радости. Она захватила его врасплох и лишила возможности двигаться. Она несла в себе столько обещаний. Намек на веселье. Дуновение сексуальной фантазии. Обещание блаженства. Даже воспоминание о богах. У него перехватило дыхание.
Жрецы были поражены.
Они выбежали из часовни и помчались в пещеру, где был спрятан их священный камень, завывая на ходу от ужаса перед происходящим. Это длилось всего несколько мгновений, потом это ощущение резко оборвалось, и Локлон потряс головой, пытаясь прийти в себя.
Его изначальный план состоял в том, чтобы пробраться к небольшому причалу неподалеку, но сейчас, когда вокруг, как лунатики, повсюду сновали жрецы, это было нереально. Поэтому он побежал в другую сторону, перелез через стену, расположенную с подветренной стороны острова, выругался, упав с нее с другой стороны, и бежал, пока не упал, обессиленный, на каком-то болоте. Он был перепуган, ему слышались голоса жрецов, бегущих за ним. Он еще не верил, что ему удалось удрать от них.
Тогда-то и начался этот кошмар.
Они пришли к нему вечером, когда он, дрожащий и измученный, пытался прийти в себя, и в темноте он не смог различить их лиц. Жрецами они не были. Он разглядел только, что один из них был завернут в одеяло, а у другого в руках была чаша холодной воды. Он жадно выпил ее и вцепился в кусок заплесневелого хлеба, предложенный ими. Они повели его в темноту и вскоре пришли к лачуге, стоящей так близко к морю, что слышно было, как волны бьются о берег. Он слушал их шум, пока не провалился в сон.